Кивнув, Бейли поворачивается и выходит в пустой вестибюль. Перестук хрустальных нитей за его спиной быстро сходит на нет, и в наступившей тишине кажется, будто нет рядом никакой другой комнаты, нет сидящей за столом прорицательницы.
У Бейли почему-то легко на душе. Как будто он стал ближе к земле, но при этом выше ростом. Когда он выходит из шатра и сворачивает направо на извилистую дорожку, беспокойство о собственном будущем уже не так сильно его гнетет.
Узник дерева
Барселона, ноябрь 1894 г.
Комнаты, скрытые от посторонних глаз в недрах Цирка Сновидений, разительно отличаются от присущей ему черно-белой гаммы. Жизнь в них пестрит красками, согретая теплым сиянием янтарных абажуров.
Ярче других раскрашено жилище близнецов Мюррей. Это настоящий калейдоскоп оттенков, среди которых преобладают бордовый, алый и желтый цвета, так что кажется, будто вся комната охвачена огнем.
Время от времени в цирке заходит речь о том, что близнецов неплохо бы отправить в интернат, чтобы они могли получить хорошее образование, но их родители уверяют, что, находясь в столь разношерстной среде и путешествуя по миру, они могут узнать куда больше, чем сидя в классе и уткнувшись в учебник.
Близнецам такое положение дел по душе. Изредка для них устраивают уроки по самым разнообразным предметам, в остальное же время они читают – читают все, что попадает к ним в руки, и подчас в кованой колыбельке, из которой они давно уже выросли, но все равно никак не соглашаются с ней расстаться, собираются целые кипы прочитанных книг.
Им знаком каждый уголок цирка, и они без труда находят дорогу в хитросплетениях пронизавших его дорожек, одинаково уверенно чувствуя себя и в разноцветной части, и в черно-белой.
В эту ночь они сидят под полосатым куполом шатра, над которым раскинулись голые черные ветви высокого дерева.
Поскольку час довольно поздний, кроме них в шатре никого нет, и сомнительно, что кто-то из посетителей цирка еще забредет сюда в предрассветные часы.
Близнецы Мюррей сидят, прислонившись спиной к могучему стволу, и потягивают из дымящихся кружек горячий пунш.
С их выступлениями на сегодня уже покончено, и в оставшиеся несколько часов до восхода солнца они вольны делать что вздумается.
– Звезды будешь смотреть? – предлагает Виджет сестре. – Мы могли бы прогуляться, сегодня вроде не холодно.
– Он вынимает из кармана куртки часы и смотрит, который час. – К тому же время еще раннее, – замечает он. Впрочем, их представления о том, что такое «рано», разительно отличаются от общепринятых.
Поппет задумывается, закусив губу.
– Нет, – говорит она наконец. – В прошлый раз все было такое красное и непонятное. Думаю, мне нужно немного подождать, а уж потом попытаться еще разок.
– Красное и непонятное?
Поппет кивает.
– Это была целая вереница образов, – поясняет она. – Огонь, а потом что-то алое. Человек, который не отбрасывает тени. Ощущение, что все летит кувырком, спутывается, словно клубок, с которым поиграли котята, и теперь сам черт не разберет, где начало, а где конец.
– Ты говорила об этом Селии? – спрашивает Виджет.
– Еще нет, – качает головой Поппет. – Я не люблю рассказывать ей о видениях, пока они лишены смысла. В итоге он чаще всего появляется.
– Это точно, – кивает Виджет.
– Ах да, вот еще что, – вспоминает Поппет. – Кто-то должен прийти. Я это тоже видела. Правда, не знаю, было это до всего остального или после. А может, и во время.
– Ты видела, кто это? – спрашивает Виджет.
– Не-а, – коротко бросает Поппет. Виджета это не удивляет.
– А красное – это что было? – продолжает расспрашивать он. – Ты можешь сказать?
Поппет прикрывает глаза, воскрешая в памяти видение.
– Это похоже на краску, – говорит она. Виджет поворачивается, чтобы заглянуть ей в глаза.
– На краску?
– Да. На разлитую по земле краску, – кивает Поппет. Она вновь закрывает глаза, но тут же их открывает. – Очень много красного. Все перепутано, и мне, если честно, эта красная часть не нравится. Когда я это увидела, у меня даже голова заболела. Часть про гостя куда приятнее.
– Гость – это хорошо, – говорит Виджет. – А ты знаешь, когда нам его ждать?
Поппет качает головой.
– Что-то произойдет совсем скоро. До остального еще далеко.
Они ненадолго замолкают, прильнув спинами к дереву и потягивая пунш.
– Расскажи мне что-нибудь, а? – немного погодя просит Поппет.
– Что например? – спрашивает Виджет. Он всегда уточняет, чего она хочет, даже если у него уже есть наготове история. Такой привилегии он удостаивает лишь избранных слушателей.
– Историю про дерево, – говорит Поппет, запрокинув голову и глядя вверх сквозь черные переплетения ветвей.
Выдержав небольшую паузу, Виджет приступает к рассказу. Шатер и дерево над их головами внезапно превращаются в молчаливые декорации. Поппет терпеливо ждет.
– В любой тайне заключена сила, – начинает Виджет. – Раскрытая тайна утрачивает часть своей силы, поэтому надо хорошо ее хранить. Тайна – настоящая тайна, а не какой-нибудь пустяк – может навсегда изменить судьбу посвященного в нее человека. Записывать тайны особенно опасно, потому что, как бы бережно ты их ни хранил, кто знает, кому может открыться тайна, доверенная клочку бумаги. Так что, если у тебя есть какие-то тайны, и для них, и для тебя будет лучше, если они тайнами и останутся. Отчасти именно по этой причине в мире почти не осталось волшебства. Ведь любое волшебство – это тайна, так же как и любая тайна – это волшебство. Люди годами учились ему, делились его секретами, записывали их в толстые книги, страницы которых со временем желтели и покрывались пылью, а потом волшебство почти исчезло, по капле утратило свою силу. Это было не неизбежно, но закономерно. Любой может совершить ошибку.
И вот ошибку совершил величайший волшебник всех времен – поделился своими тайнами. А это были не просто тайны, а секреты волшебства. Так что цена ошибки была высока.
Свои тайны он открыл девушке. Ее отличали молодость, острый ум и непревзойденная красота…
Он прерывает рассказ, потому что Поппет громко фыркает, уткнувшись в кружку.
– Извини, – говорит она. – Пожалуйста, Видж, рассказывай дальше.
– Итак, ее отличали молодость, острый ум и непревзойденная красота, – продолжает Виджет. – Потому что, не будь она столь умна и прекрасна, он не попался бы в ее сети, и не было бы этой истории.
Волшебник был старым и, конечно же, очень мудрым. Долгие-долгие годы он бережно хранил свои тайны, не соглашаясь никого в них посвящать. Но то ли постепенно он забыл, почему так важно, чтобы тайна оставалась тайной, то ли не устоял перед юностью, красотой и хитростью девушки, а может, просто устал или выпил слишком много вина и не понимал, что делает. В общем, не важно, по какой причине, но он открыл девушке свои самые сокровенные тайны, поделился с ней секретами волшебства.